как он чиркнет тебе ладонью по ватерлинии - будет брешь
за секунду, как ты успеешь сказать "не трожь"
и такой проймет тебя ужас, такая пронижет дрожь,
что руки не отнимешь и права не отберёшь,
только и решишь обречённо - как же ты, чёрт, хорош
как ты дышишь и говоришь
как самозабвенно врёшь
ну чего уж, режь...
Картины маслом. Вот Л. с Ш. ожесточённо о чём-то спорят, а я сижу на стуле, молча пью зелёный чай и смотрю на это бесплатное развлекалово. В результате, у Ш. заканчиваются аргументы, он вспыхивает и уходит в другую комнату курить. Л. домывает тарелку, поворачивается ко мне и, разулыбавшись самой обезоруживающей из своих улыбок, говорит, что "переговоры никогда не бывают лёгкими". Потом они мгновенно мирятся, и мы уминаем только что приготовленную шаурму, пьём ром и смотрим детские фотки Л. с моря. У него и в маленьком возрасте были такие же чёртовские глаза, что умереть, не встать. Они рассказывают мне про старинные автомобили и про то, что некрасивых девушек не бывает, а я удивляюсь тому, какие же они всё-таки невыносимо разные. Что Ш. камин, уголок спокойствия и невозмутимости, где плещется беспокойный Л.
- Ну скажи же она офигительная.
- Да. Но мы уже это обсуждали)
Усмехаюсь про себя - пропалился*) Я люблю смотреть, как он готовит, как аккуратно нарезает огурцы, протирает стол, собирая всё до крошки; люблю, как он ловит меня, когда я спрыгиваю с сугробов и кричу, что мне страшно; люблю, когда мы идём в обнимку, неравномерно; как целуемся, неудерживаемся и хохочем, когда нас застукивает его сосед, вышедший в 4 утра покурить; люблю его любого: с едкими шутками, с сигаретой или усталого и в очках, серьёзного или нежного...
Но если быть с ним означает предать себя и быть кем-то другим, то я выхожу из игры, чего бы это мне не стоило...